FEED Validator

for Atom and RSS and KML

Congratulations!

This is a valid RSS feed.

Recommendations

This feed is valid, but interoperability with the widest range of feed readers could be improved by implementing the following recommendations.

line 77, column 0: style attribute contains potentially dangerous content: max-height (2 occurrences) [help]
line 389, column 0: content:encoded should not contain fetchpriority attribute [help]
```
										<content:encoded><![CDATA[
```
line 389, column 0: content:encoded should not contain decoding attribute (2 occurrences) [help]
```
										<content:encoded><![CDATA[
```
line 389, column 0: content:encoded should not contain sizes attribute (2 occurrences) [help]
```
										<content:encoded><![CDATA[
```

Source: https://viktorook.ru/feed/

<?xml version="1.0" encoding="UTF-8"?><rss version="2.0"
xmlns:content="http://purl.org/rss/1.0/modules/content/"
xmlns:wfw="http://wellformedweb.org/CommentAPI/"
xmlns:dc="http://purl.org/dc/elements/1.1/"
xmlns:atom="http://www.w3.org/2005/Atom"
xmlns:sy="http://purl.org/rss/1.0/modules/syndication/"
xmlns:slash="http://purl.org/rss/1.0/modules/slash/"
>
<channel>
<title>VIKTOROOK</title>
<atom:link href="https://viktorook.ru/feed/" rel="self" type="application/rss+xml" />
<link>https://viktorook.ru</link>
<description>дом для моих историй</description>
<lastBuildDate>Tue, 04 Nov 2025 12:01:59 +0000</lastBuildDate>
<language>ru-RU</language>
<sy:updatePeriod>
hourly </sy:updatePeriod>
<sy:updateFrequency>
1 </sy:updateFrequency>
<generator>https://wordpress.org/?v=6.8.3</generator>
<image>
<url>https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/07/Generated-image-22-150x150.jpg</url>
<title>VIKTOROOK</title>
<link>https://viktorook.ru</link>
<width>32</width>
<height>32</height>
</image>
<item>
<title>Ещё одна из семьи Ландау</title>
<link>https://viktorook.ru/%d0%b5%d1%89%d1%91-%d0%be%d0%b4%d0%bd%d0%b0-%d0%b8%d0%b7-%d1%81%d0%b5%d0%bc%d1%8c%d0%b8-%d0%bb%d0%b0%d0%bd%d0%b4%d0%b0%d1%83/</link>
<comments>https://viktorook.ru/%d0%b5%d1%89%d1%91-%d0%be%d0%b4%d0%bd%d0%b0-%d0%b8%d0%b7-%d1%81%d0%b5%d0%bc%d1%8c%d0%b8-%d0%bb%d0%b0%d0%bd%d0%b4%d0%b0%d1%83/#respond</comments>
<dc:creator><![CDATA[Виктория (автор)]]></dc:creator>
<pubDate>Tue, 04 Nov 2025 12:01:04 +0000</pubDate>
<category><![CDATA[Honkai: Star Rail]]></category>
<category><![CDATA[16+]]></category>
<category><![CDATA[Гепард Ландау]]></category>
<category><![CDATA[литературный этюд]]></category>
<category><![CDATA[переписки]]></category>
<category><![CDATA[семьи]]></category>
<category><![CDATA[Сервал Ландау]]></category>
<category><![CDATA[сиблинги]]></category>
<category><![CDATA[технофэнтези]]></category>
<guid isPermaLink="false">https://viktorook.ru/?p=1795</guid>
<description><![CDATA[Сервал греет привычно озябшие руки, обнимая большую кружку с горячим шоколадом в отеле «Гёте», и задумчиво смотрит в высокое окно, мерцающее серебристыми плетениями инея в сгущающемся сумраке. В городе загораются фонари, и трамваи грохочут громче в стеклянно-звенящем от холода воздухе. За звуками города (и перезвоном посуды за хлипенькой дверью в кухню) практически не слышно, как […]]]></description>
<content:encoded><![CDATA[
Сервал греет привычно озябшие руки, обнимая большую кружку с горячим шоколадом в отеле «Гёте», и задумчиво смотрит в высокое окно, мерцающее серебристыми плетениями инея в сгущающемся сумраке. В городе загораются фонари, и трамваи грохочут громче в стеклянно-звенящем от холода воздухе.
За звуками города (и перезвоном посуды за хлипенькой дверью в кухню) практически не слышно, как всплывает на экране облачко уведомления. В кружочке маячит суровая мордашка брата, и губы трогает умилительная улыбка: на аватарке Гепарда по-прежнему фотография из личного дела Среброгривого Стража — настоящий защитник Белобога.
Достойнейший из детей Ландау.
[21:07] Геппи: Сестрёнка, занята чем-нибудь?
[21:08] Сервал: Ничего такого, что помешает мне ответить тебе) Репетиций сегодня не предвидится.
[21:12] Геппи: Отлично! Не хочешь заскочить на ужин?
Дрогнувшие пальцы едва не срываются с клавиатуры, Сервал прикусывает губу, но, помедлив, всё-таки набирает ответ.
[21:15] Сервал: Куда? В палатки Среброгривых Стражей вспомнить юность? <img src="https://s.w.org/images/core/emoji/16.0.1/72x72/1f600.png" alt="😀" class="wp-smiley" style="height: 1em; max-height: 1em;" />
На самом деле Сервал знает ответ — и, заблокировав телефон, едва ли не отбрасывает его в сторону, словно перегретую, обжигающую пальцы докрасна, деталь. Гепард никогда не позвал бы её на ужин в лагерь Среброгривых Стражей: и потому что тамошних похлёбок Сервал вдоволь наелась в Академии, и потому что как настоящий мужчина не позволил бы ей ужинать там, но прежде всего потому что он брат, истинный Ландау.
Телефон вспыхивает новым уведомлением, а Сервал даже просматривать его не хочет, сплетает одеревеневшие пальцы на стремительно остывающей чашке. На экране всплывают сообщение за сообщением – Гепард старается сгладить ситуацию. У Сервал ресницы дрожать начинают, и она качает головой.
Гепард старается, из шкуры вон лезет — только его старания никто не оценит, кроме Сервал.
Гепард — стержень семьи Ландау. Он изо всех сил старается сложить из криво расколотых льдинок слово семья, а получается только фамилия.
Дом Ландау – щит Белобога, горделиво сверкающий золотом и достоинством, стойко выдерживающий любые удары судьбы. Следующая путём Клипота фамилия, призванная преданно служить Белобогу, жителям и хранительнице.
Отец наставлял Сервал трудиться, сражаться, терпеть, сцепив зубы, и не маяться музыкой-дурью.
А теперь её музыка согревает сердца в лютые морозы, а концерты освещают чёрное далёкое небо.
Отец советовал Сервал прислушиваться к Коколии, будущей Верховной Хранительнице, и цепляться за соседство с ней, за дружбу – за общие шутки, прикосновения, мечты…
А Коколия выдворила её из Форта (чудо, что не в Подземье) и из своей жизни с обжигающе ледяным безразличием.
Отец твердил, что Ландау должны защищать Белобог, служа Верховной Хранительнице.
А Сервал Ландау восстала против Коколии, отвернувшейся от народа, скрестила клинки с братом.
Отец говорил… А Сервал ему перечила.
Ей теперь кажется, что так было всегда.
Они с отцом никогда не могли найти общий язык – одинаково гордые и упрямые.
Малышку Рыську, с её мечтами, опасно-восторженными, сияющими невиданным прежде северным сиянием, приняли с нежными поцелуями в лоб и родительским благословением.
Гепарда вырастили совершенным защитником, твердыней Белобога и дома Ландау – тем, кем он мечтал стать сам и кем его мечтали видеть.
А от Сервал всегда требовали большего, невозможного, совершенного – идеальную старшую дочь.
— Госпожа Сервал?
Над головой раздаётся чуть подрагивающий голос, и Сервал, сжав переносицу, чтобы сдержать рвано-дрожащий вздох, поднимает голову. Старый Гёте смотрит на неё с мягким заботливым интересом.
— Госпожа Сервал, всё в порядке?
— Да… — рассеянно отвечает она и, поёрзав на кресле, улыбается уверенней. — Да, Гёте, благодарю, горячий шоколад замечательный. Лучшая оплата за скромную работу.
— Мы всегда рады вас видеть в нашем отеле. Спасибо, что делаете нашу жизнь светлей.
Сервал ребром ладони смахивает невидимые слёзы, пощипывающие в уголках глаз и склеивающие дрожащие ресницы, с раскрасневшихся щёк и, ещё раз обменявшись вежливыми кивками с Гёте, подтягивает к себе мизинцем телефон.
[21:16] Геппи: Домой.
[21:17] Геппи: Я имел в виду… У родителей.
[21:19] Геппи: Сервал, я помню, что тебе надоели мои идеи примирить вас. Просто Рысь скоро возвращается, и я подумал, что было бы здорово собраться семьёй, как раньше.
[21:19] Геппи: Да-да, ты сейчас скажешь, что как раньше не бывает. Но может быть, попытаться? Я сумею убедить отца выслушать тебя. Расскажу, какое участие ты приняла в спасении Белобога. И что в Коколии он ошибался, а ты – нет.
[21:21] Геппи: Сервал, прости! Я не хотел… Давить на больное.
— О, Геппи, — Сервал ещё раз проводит ребром ладони по щеке, — я бы рада. Но ты и сам знаешь, что это бесполезно.
[21:57] Сервал: Всё в порядке, братец. Но у меня появилась идея для новой песни. Нужно успеть поймать вдохновение за хвост <img src="https://s.w.org/images/core/emoji/16.0.1/72x72/1f609.png" alt="😉" class="wp-smiley" style="height: 1em; max-height: 1em;" />
Сервал залпом допивает густо сладкий, уже даже не совсем горячий шоколад с оплавившимися зефирками, возвращает кружку за стойку и, постукивая каблуками по старинным ступенькам, выходит на улицу. Ночной Белобог окутывает Сервал пронизывающим до костей ветром, от которого под сердцем болезненно тянет. И возвращаться в мастерскую, холодную и тусклую, совершенно не хочется.
Несмотря на то что это уже давно её дом.
Впрочем, идти Сервал всё равно больше некуда.
Сообщение приходит, когда Сервал пропускает предпоследний трамвай. Коротко дохнув на пальцы, Сервал снимает блокировку и долго-долго глупо улыбается в экран.
[22:03] Геппи: Тогда буду ждать от «Механической горячки» очередной хит. Записывай меня в первых фанатов!
[22:03] Геппи: Но если что, я поговорил с отцом, он будет ждать.
[22:04] Сервал: Спасибо, братишка <3
[22:05] Сервал: За всё, что ты делаешь для нас всех…
Сервал убирает телефон и, перебежав через рельсы, прячет руки подмышками, поднимаясь наверх. Около мастерской неровно мерцает так и не починенный генератор, а перегоревшие лампочки диодов превращают название в холодно-безразличное «…зимье». Сервал усмехается и ускоряет шаг.
Отец будет ждать примерную дочку, но она домой не вернётся.
]]></content:encoded>
<wfw:commentRss>https://viktorook.ru/%d0%b5%d1%89%d1%91-%d0%be%d0%b4%d0%bd%d0%b0-%d0%b8%d0%b7-%d1%81%d0%b5%d0%bc%d1%8c%d0%b8-%d0%bb%d0%b0%d0%bd%d0%b4%d0%b0%d1%83/feed/</wfw:commentRss>
<slash:comments>0</slash:comments>
</item>
<item>
<title>2017/04/21</title>
<link>https://viktorook.ru/2017-04-21/</link>
<comments>https://viktorook.ru/2017-04-21/#respond</comments>
<dc:creator><![CDATA[Виктория (автор)]]></dc:creator>
<pubDate>Thu, 30 Oct 2025 12:46:41 +0000</pubDate>
<category><![CDATA[От тепла и обратно]]></category>
<category><![CDATA[части от тепла и обратно]]></category>
<guid isPermaLink="false">https://viktorook.ru/?p=1792</guid>
<description><![CDATA[Тяжёлая дверь третьего этажа стремительно захлопнулась, так что Алика едва успела проскочить в крохотную щель. По рекреации разнёсся оглушительный грохот, и кто-то из математиков, привыкших вести уроки с дверью нараспашку, закрыл её. Алика покрутила головой, разминая затёкшую шею и закинула рюкзачок на плечо. После пробника по математике в голове стоял приятный гул, какой бывает в […]]]></description>
<content:encoded><![CDATA[
Тяжёлая дверь третьего этажа стремительно захлопнулась, так что Алика едва успела проскочить в крохотную щель. По рекреации разнёсся оглушительный грохот, и кто-то из математиков, привыкших вести уроки с дверью нараспашку, закрыл её.
Алика покрутила головой, разминая затёкшую шею и закинула рюкзачок на плечо. После пробника по математике в голове стоял приятный гул, какой бывает в теле после получасовой тренировки с гантелями. Алика дунула на выскользнувшую из растрепавшегося хвостика прядь, которая никак не хотела отрастать ниже подбородка и всё время мешалась, и быстро набрала сообщение Илье:
Вы, 13:18 Жду у раздевалки, гуманитарий)
Илья не прочитал. Видимо, вместе с остальными пыхтел над задачкой на проценты. В отличие от курсирующих туда-сюда теплоходов и человекочасов, концентрации химических растворов и ставки по кредитам вводили всех в ступор, позволяя Алике очередной раз блеснуть у доски и подзаработать на домашках и контрольных.
Алика дошла до середины лестницы, раздражённо поправила натиравший уже вторую неделю задник туфли и убрала телефон в карман сарафана. Каблуки звонко зацокали по ступенькам, на блестящих лакированных носках поблёскивали тонкие белые царапинки. Купленные ещё в феврале на распродаже, туфли с неудобной колодкой, из жёсткого кожзама приносили сплошные мучения, и Алика прикидывала, хватит ли накоплений на приличные туфли из мягкой кожи на удобной колодке. «В конце концов, — размышляла она. — У меня день рождения скоро, и я могу сама себя поздравить тем, чем захочу!»
Мимо проскакали одиннадцатиклассницы, вскользь задев её плечо, Алика прижалась к перилам и впилась злым завистливым взглядом в их спины. В бархатных туфлях на толстой платформе и массивных каблуках они легко спускались через ступеньку и вполголоса обсуждали постановку вальса на Последнем звонке. Перед дверью на второй этаж одна из одиннадцатиклассниц нервно одёрнула юбку-карандаш и поправила косички, вторая фыркнула что-то, но гулкое эхо донесло до Алики только невнятный смешок. Двери на второй этаж с привычным скрипом закрылись.
Алика разочарованно вздохнула. Под пальцами заскользила бледно-лиловая краска, давным-давно застывшая на неровно выпиленных поручнях крохотными шариками капель. Стук каблуков замедлился, и эхо, взлетавшее вверх по пролёту, к четвёртому этажу, напоминало удары метронома. Или маятника. Так рублено и однообразно отсчитывались дни, которые Алике провести в этих стенах.
Ей прочили красный аттестат, отличные результаты ОГЭ — и поступление в десятый класс, а мама по пять раз на неделе спрашивала, не собирается ли Алика подавать документы в другую школу. Алика смысла не видела. Да, её порядком утомили эти бандитские порядки, которые установил один-единственный пацан, которому в голову не то комплексы ударили, не то «Бригада», не то дурная энергия, не нашедшая освобождения после тяжёлой травмы, выкинувшей его из спортшколы олимпийского резерва, но в остальном — школа как школа. Реши она поменять её, пришлось бы притираться к незнакомым людям, классу и учителям, и закатывать глаза от невиданной прежде тупости: едва ли дети из простых школ были умнее учеников целого лицея, лучшего в городе!
«К тому же, — не то подключала здравомыслие, не то успокаивала себя Алика. — Когда Горячева наконец-то выпустят, эти придурки останутся без головы. У них гонору не хватит продолжать. Не у всех родаки в школу вкладывались тридцать лет и троих детей здесь воспитали. А он свалит — и всё. Жить дальше, как нормальные люди».
Алика с усмешкой рванула на себя дверь на второй этаж — и едва не впечаталась в Сержа Горячева. Как всегда, в рубашке на размер меньше, чтобы складками подмышками и держащимися на последней ниточке пуговицами создать иллюзию груды мышц, в чёрных джинсах вместо школьных брюк, он стоял, навалившись плечом на дверной косяк и кого-то ждал.
Вряд ли её.
— О Господи! — выпалила Алика и отпустила дверь.
Серж её перехватил.
Сегодня Горячеву хватило ума — чего обыкновенно за ним не водилось — обойтись без глупостей и культурно — что было ещё большей редкостью — промолчать в ответ, так что Алика понадеялась избежать разговора и юркнула во вторую дверь. Серж широко шагнул и перегородил ей дорогу. Каблуки шваркнули по бетону. Алика, хмурясь, отступила на полшага. Обветренные красные губы Горячева исказила фирменная гаденькая ухмылочка. Он навалился спиной на двери.
Тревожное предчувствие сдавило горло.
— Что не здороваемся, Сань, а? — с посвистыванием предъявил Серж и прищурился.
— Привет, — Алика поправила лямку рюкзака на плечах и перевела взгляд на дверь. — Можно пройти?
— Ещё не поговорили, а ты уже бежать? Боишься?
— Тороплюсь!
Алика глянула на Сержа с высока. Круглые полупрозрачные глаза маслянисто заблестели, он осклабился:
— К Илюшке?
Алику как окатило кипятком. Сердце скакнуло под самое горло, и голос подвёл. Вместо категоричного ответа, звонкого и хлёсткого, как пощёчина, с губ сорвался робкий протест:
— Не твоё дело.
— Моё, Сань, моё.
Серж оттолкнулся от дверей. Солнечные лучи скользнули по толстым стеклам, и на белом полу распластались рассеянные лазурные блики. В следующее мгновение они задрожали кривым орнаментом на модных чёрно-белых «Джорданах». Алика взмахнула ресницами и попятилась, пока не уткнулась лодыжкой в ступеньку.
— Я Алика.
— Знаю, Сань. Я всё обо всех здесь знаю. Я здесь за всех отвечаю.
]]></content:encoded>
<wfw:commentRss>https://viktorook.ru/2017-04-21/feed/</wfw:commentRss>
<slash:comments>0</slash:comments>
</item>
<item>
<title>Живое не подчиняется закону энтропии</title>
<link>https://viktorook.ru/%d0%b6%d0%b8%d0%b2%d0%be%d0%b5-%d0%bd%d0%b5-%d0%bf%d0%be%d0%b4%d1%87%d0%b8%d0%bd%d1%8f%d0%b5%d1%82%d1%81%d1%8f-%d0%b7%d0%b0%d0%ba%d0%be%d0%bd%d1%83-%d1%8d%d0%bd%d1%82%d1%80%d0%be%d0%bf%d0%b8%d0%b8/</link>
<comments>https://viktorook.ru/%d0%b6%d0%b8%d0%b2%d0%be%d0%b5-%d0%bd%d0%b5-%d0%bf%d0%be%d0%b4%d1%87%d0%b8%d0%bd%d1%8f%d0%b5%d1%82%d1%81%d1%8f-%d0%b7%d0%b0%d0%ba%d0%be%d0%bd%d1%83-%d1%8d%d0%bd%d1%82%d1%80%d0%be%d0%bf%d0%b8%d0%b8/#respond</comments>
<dc:creator><![CDATA[Виктория (автор)]]></dc:creator>
<pubDate>Mon, 27 Oct 2025 08:40:41 +0000</pubDate>
<category><![CDATA[Рассказы]]></category>
<category><![CDATA[18+]]></category>
<category><![CDATA[параллельные миры]]></category>
<category><![CDATA[постапокалипсис]]></category>
<category><![CDATA[реинкарнация]]></category>
<category><![CDATA[учёные]]></category>
<guid isPermaLink="false">https://viktorook.ru/?p=1786</guid>
<description><![CDATA[На базе было холодно, как на глубине Ада, пускай Дэйв и не хотел признавать это сравнение, и выходить курить приходилось практически ежечасно — а запас сигарет необратимо истощался. Как, впрочем, и топливо для зажигалок. Элисон тихо задвинула за собой тяжёлую дверь в лабораторию и дважды свернула по тёмному коридору к вытяжке. Электричество в коридорах они […]]]></description>
<content:encoded><![CDATA[
<figure class="wp-block-image aligncenter size-large"><img fetchpriority="high" decoding="async" width="1024" height="572" src="https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/10/1761554168-1024x572.png" alt="" class="wp-image-1788" srcset="https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/10/1761554168-1024x572.png 1024w, https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/10/1761554168-300x167.png 300w, https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/10/1761554168-768x429.png 768w, https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/10/1761554168.png 1376w" sizes="(max-width: 1024px) 100vw, 1024px" /></figure>
На базе было холодно, как на глубине Ада, пускай Дэйв и не хотел признавать это сравнение, и выходить курить приходилось практически ежечасно — а запас сигарет необратимо истощался. Как, впрочем, и топливо для зажигалок. Элисон тихо задвинула за собой тяжёлую дверь в лабораторию и дважды свернула по тёмному коридору к вытяжке. Электричество в коридорах они вырубили через месяц, после налёта.
Количество шагов до места курения Элисон знала наизусть.
Колёсико зажигалки щёлкнуло, неохотно высекая крохотную искру. Элисон на мгновение затаила дыхание — отсыревшая сигарета зажглась. Густой тяжёлый дым почти привычно зацарапал горло: личные запасы «Silk Cut» закончились почти сразу, пришлось перейти на солдатские пайковые сигареты, к которым так и не удалось привыкнуть, а впереди маячила перспектива самокруток — трубки мира, как шутил Дэйв, выбираясь покурить к Элисон.
Как сейчас, например.
Элисон услышала его неровные, чуть подпрыгивающие шаги ещё в начале поворота, и когда Дэйв оказался в паре шагов, без слов отвела руку с сигаретой в сторону. Дэйв выхватил сигарету практически на лету и, смачно затянувшись, чеканно выпустил в воздух три кольца.
Элисон хмыкнула:
— Понтуешься.
— А что ещё делать? — в тон ей отозвался Дэйв, возвращая сигарету.
Элисон коротко затянулась и пожала плечами.
— А что ты предлагаешь?
— Ну… Действовать?
— Действовать? — голос сорвался на полуписк, полусмешок, Элисон торопливо впихнула в пальцы Дэйва сигарету. — Действовать… В каком направлении?
— Запустить механизм.
Элисон обернулась и уставилась на Дэйва. Его лицо, слабо освещённое крупицами огонька на кончике догорающей сигареты, не выражало ничего, кроме бесконечной усталости. Элисон понимала: сама изо дня в день у отражения в мутных зеркалах душевых комнат находила новые мимические морщины и седые волосы — новую причину ненавидеть всё это.
— Странно, — фыркнула Элисон, после короткой затяжки вновь передавая сигарету Дэйву, — мне казалось, из нас двоих у меня должна наблюдаться тяга к смерти как у старого больного животного.
— Перестань, — хохотнул Дэйв, подталкивая её локтем в плечо, — ты не такая уж и старая. К тому же… Разве смысл не в этом?
— Смысл? — Элисон мрачно усмехнулась, сделала последнюю затяжку и, затушив сигарету о стену, затолкала окурок за решётку воздуховода: к кучке таких же. Обернулась к Дэйву, с трудом различая его коренастый силуэт. — Я уже не уверена, что он был. Прости.
В мрачном молчании сумрачного коридора они двинулись обратно, в лабораторию. Рукава пуховиков шуршали, соприкасаясь, единым звуком прокатывалось эхо размеренных твёрдых шагов по выложенным железными плитами коридорам.
Когда-то именно Элисон заприметила активного, заинтересованного студента в университете, где читала курс факультативных лекций по основам мировоззрения, и предложила ему участие в проекте «Феникс», который — как верила она и все те, кто теперь телами грудился в морозильных камерах-хранилищах — должен был перевернуть представления о мире и сам мир.
Перевернул. Их — так уж точно.
Дэйв отодвинул дверь, пропуская Элисон вперёд, в лабораторию. Одна из продолговатых ламп болталась на грани перегорания и паре проводов — иногда истерично мигала зеленоватым больничным светом. Элисон, уже почти не морщась, скинула пуховик на покосившийся стул и подошла к панели управления станцией. Запасной, разумеется — центральный пульт разворотили в период налёта. Дэйв пантерой оказался рядом, уперев смуглые грубые кисти по обе стороны от главного экрана, кивнул на него:
— Пара движений — и всё закончится.
Элисон бухнулась на стул, так что его уцелевшие колёсики протестующе скрипнули, и взъерошила волосы.
— Вот именно: всё. И мы в том числе.
— Мы? — на губах Дэйва промелькнула нервно-недоверчивая усмешка. — Мы и так скоро закончимся, Элисон.
Его пальцы крутанули пару датчиков, переключили рычажки, и на главный экран вывелась статистика по базе. Элисон обречённо уперлась кулаками в виски: статистика была удручающей, и Дэйву не было нужды всё перечислять. Однако он перечислил.
Кислородных баллонов оставалось немного; генератор барахлил; половина дверей к выходу были уже заблокированы, и без доступа к главному компьютеру, который был уничтожен, возможность открыть их была маловероятной.
— То, что мы выжили — это чудо.
— Хорошее чудо, — скривилась Элисон, закатив глаза, — я выхаживала тебя две недели.
— Я о том, что мы не поубивали друг друга, не поломали друг друга, не сошли с ума…
—У нас было дело, — повела плечом Элисон. — Мы должны были восстановить разрушенное.
— И доделать работу, — нахмурился Дэйв.
Элисон покосилась на рабочий экран. То там, то здесь на микрокарте Земли мигали красные точки опасности: вооружённые конфликты, эпидемии, разрушения. Задачей проекта «Феникс» было решить все эти проблемы — одним разом. Буквально одним нажатием кнопки.
— Мы можем связаться с большой землей, сообщить, что мы живы… И тогда…
Элисон утомлённо помотала головой: она цеплялась за паутинку, за соломинку, пока их кружило в водовороте. Дэйв мягко похлопал её по колену.
— И тогда всё повторится. Ты этого хочешь?
На безымянном пальце блеснуло потемневшее золото кольца, Элисон прокрутила его, разгоняя припухлость, и мотнула головой. Вряд ли ей бы хватило выдержки пережить всё ещё раз.
]]></content:encoded>
<wfw:commentRss>https://viktorook.ru/%d0%b6%d0%b8%d0%b2%d0%be%d0%b5-%d0%bd%d0%b5-%d0%bf%d0%be%d0%b4%d1%87%d0%b8%d0%bd%d1%8f%d0%b5%d1%82%d1%81%d1%8f-%d0%b7%d0%b0%d0%ba%d0%be%d0%bd%d1%83-%d1%8d%d0%bd%d1%82%d1%80%d0%be%d0%bf%d0%b8%d0%b8/feed/</wfw:commentRss>
<slash:comments>0</slash:comments>
</item>
<item>
<title>Глава 11</title>
<link>https://viktorook.ru/%d1%85%d0%be%d0%bb%d0%be%d0%b4-%d0%b8-%d1%8f%d0%b4-%d0%b3%d0%bb%d0%b0%d0%b2%d0%b0-11/</link>
<comments>https://viktorook.ru/%d1%85%d0%be%d0%bb%d0%be%d0%b4-%d0%b8-%d1%8f%d0%b4-%d0%b3%d0%bb%d0%b0%d0%b2%d0%b0-11/#respond</comments>
<dc:creator><![CDATA[Виктория (автор)]]></dc:creator>
<pubDate>Fri, 24 Oct 2025 03:59:58 +0000</pubDate>
<category><![CDATA[Холод и яд]]></category>
<category><![CDATA[глава холод и яд]]></category>
<guid isPermaLink="false">https://viktorook.ru/?p=1784</guid>
<description><![CDATA[Что у Вари неприятности, Олег догадался ещё в понедельник, когда она, испуганная, дрожащая, совершенно по-детски повисла на нём, спасаясь от мрачных мужчин в штатском, но промолчал. Промолчал и вечером, когда в майле вместо привычной рекламы банков вдруг всплыли предложение пройти реабилитацию от наркотической зависимости, приглашение на юридическую консультацию и иконка онлайн-платформы психологических консультаций — подумал […]]]></description>
<content:encoded><![CDATA[
<figure class="wp-block-image alignright size-large is-resized"><img decoding="async" width="741" height="1024" src="https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/09/Олег-Наполеоныч-@uhwhatever-741x1024.jpg" alt="" class="wp-image-1675" style="width:455px;height:auto" srcset="https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/09/Олег-Наполеоныч-@uhwhatever-741x1024.jpg 741w, https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/09/Олег-Наполеоныч-@uhwhatever-217x300.jpg 217w, https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/09/Олег-Наполеоныч-@uhwhatever-768x1062.jpg 768w, https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/09/Олег-Наполеоныч-@uhwhatever-1111x1536.jpg 1111w, https://viktorook.ru/wp-content/uploads/2025/09/Олег-Наполеоныч-@uhwhatever.jpg 1437w" sizes="(max-width: 741px) 100vw, 741px" /><figcaption class="wp-element-caption">художник: @uhwhatever</figcaption></figure>
Что у Вари неприятности, Олег догадался ещё в понедельник, когда она, испуганная, дрожащая, совершенно по-детски повисла на нём, спасаясь от мрачных мужчин в штатском, но промолчал. Промолчал и вечером, когда в майле вместо привычной рекламы банков вдруг всплыли предложение пройти реабилитацию от наркотической зависимости, приглашение на юридическую консультацию и иконка онлайн-платформы психологических консультаций — подумал только, что подобные запросы делать лучше не с домашнего вай-фая, чтобы не рассекретили. Случись что серьёзное, Варя непременно рассказала бы об этом: Олег с Яной делали всё, чтобы дочь могла на них положиться. Но она смотрела кино, спокойно развалившись в кресле-мешке, а наутро и вовсе веселилась, пританцовывала и подпевала колонке не в такт, поэтому Олег решил, что перебдел и Варю просто напугало внимание полиции.
И вдруг нос к носу столкнулся с Филом. Тот вылетел из подъезда, как пробка от шампанского, плечом задел Олега, пересёкся с ним взглядом — и не сказал ничего: ни задушенного «здрасьте», ни испуганного «извините», ни банального «ой». Он отшатнулся, глянул на него широко распахнутыми глазами, полными испуга, и рысью кинулся прочь. Олег придержал дверь. Незамеченный, он наблюдал, как метался из стороны в сторону Фил. Сперва он сверился с телефоном, притормозил у арки, развернулся, вскочил на поребрик, чтобы пропустить въезжающую во двор машину, и помахал Варе на прощание рукой.
Хмыкнув, Олег закрыл дверь и вошёл в подъезд.
В дверях его тоже никто не ждал, хотя обычно Варя от нетерпения притопывала босыми ногами на грязном коврике у порога, а Олег ещё на лестничной клетке между этажами рявкал: «Не стой на холодном!» Сегодня дверь Олег открыл сам, повесил ключ в пустующую ключницу. Варин ключ почему-то валялся на полочке под зеркалом среди флаконов духов, расчёсок и прочей мелочи. Как правило, Варя не бросала вещи где ни попадя и в этом была так не похожа на Яну. Жена могла разбросать по квартире недочитанные книги, записные книжки, украшения, но от этого в квартире становилось только уютнее.
 Со вздохом Олег повесил Варин ключ в ключницу, щёлкнул по носу брелок в виде глупого белого котика, стянул ботинки и гаркнул:
— Вар-вар-вар-вар-вара!
В детстве нашкодившая Варя часто пряталась под столом, под кроватью или за диваном, и Олег всегда знал, как её выманить: он рокотал “Вар-вар-вар-вар-вара” и притопывал ногами для пущей убедительности. А когда Варя с развесёлым визгом выбегала из укрытия, Олег перехватывал её и щекотал до бессилия и только потом устраивал притихшую Варю в кресле, сам присаживался на корточки и спокойно объяснял, как делать можно, а как не стоит, чтобы мама бормотала только добрые заклинания и не превращалась в Гингему. Тогда Варя сползала с кресла и шла убирать разбросанные игрушки, вытирать разлитое молоко, подбирать рассыпанные макароны, составлять раскиданные книжки на полку, а весь день гонявшаяся за дочерью Яна прятала усталость на его груди.
К ним много тогда лезли с непрошеными советами — «Девчонка избалованная вырастет!», «Пороть надо, как сидорову козу!», «Да что толку разговаривать? Она ж лялька совсем, всё равно ничего не поймёт», «С детьми, как с щенками, надо: ткнул мордой в лужу один раз — и больше никаких проблем», — но Олегу не хотелось, чтобы дочь, родившаяся на восходе новой эпохи, жила по-старому: испытывала боль, унижения, лишения там, где должна быть в безопасности, связывалась с сомнительными компаниями и искала поддержку вне дома, а домой возвращалась, как в тюрьму, искала себя, глядя на других и забывая о своих собственных желаниях. Олег хотел, чтобы вся жизнь, переступившая границу нового тысячелетия, потекла по-другому, и у него получилось. Он смотрел на сверстников, на их детей, рано повзрослевших, как Артём, или открыто ненавидящих родителей, или совершенно игнорирующих советы старших и шатающихся по дворам, как в девяностые, и укреплялся в мысли, что всё сделал правильно.
Олег повесил зимнее пальто на крючок, стряхнул с воротника холодные капли подтаявших снежинок, и повторил:
— Я сказал: “Вар-вар-вар-вар-вара”!
— Ну па-ап… Я сижу, никого не трогаю, починяю примус.
Варин ленивый голос донёсся из кухни. В золотистой полоске света на полу мелькнула тонкая тень, и сразу зашумела вода, загремела посуда, забулькал чайник — тихий до этого дом ожил, по квартире поплыл сладковатый запах поджаренного лука и помидоров, а в комнатах стало светлее, хотя Олег ещё не прикоснулся к выключателям. Растерев озябшие ладони друг о друга, Олег выложил из кармана пальто брелок сигнализации, проверил состояние машины и, удовлетворённый, нырнул в спальню переодеться.
Янины цветы на подоконнике поникли, не то подмороженные вечно приоткрытым окном, не то опечаленные отъездом хозяйки не меньше Олега. Сменив рубашку и брюки на футболку, подаренную Яной на Новый год, с развалившимся в офисном кресле ленивым недовольным котом и спортивные штаны, Олег через одного полил цветы из стоявшей у батареи бутылки с мутной водой. Фиалка с бархатными листочками, которую Яна спонтанно притащила домой прямо накануне отъезда («Какая-то женщина продавала их прям на морозе у продуктового, — болезненно морщась, рассказывала она, пока пересаживала цветок из стакана из-под сметаны в ярко-розовый горшок за полтора часа до рейса. — Я не могла пройти мимо! Это же фиалка. Она бы умерла!»), приподнялась с земли, и крохотные листочки приветливо покачивались вверх-вниз. Олег скинул её фото Яне. Она тут же прислала сердечко.
В кухне перестала шуметь вода, а из коридора раздался тоненький голосок Вари:
— Па-па! Вы-хо-ди. Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.
— Она мне ужин приготовила… — рассмеялся Олег под нос, но Варе крикнул: — Иду, дочь!
Варя, забравшись с ногами на стул, глотала капучино из огромной бледно-зелёной кривоватой чашки с выпуклыми розовыми цветочками, которую слепила недавно на мастер-классе в очередном порыве найти себе хобби, и тыкала пальцем в экран телефона. Однако едва Олег переступил порог кухни, Варя заёрзала и неуклюже натянула конец футболки на коленки.
— Варь, испортишь футболку, — нахмурился Олег.
На столе его уже ждал омлет с луком, колбасой и помидорами. В любимой кружке с надписью “BOSS”, от который вверх поднимался пар, чернел чай с бергамотом. На блюдце рядом разместились два скромных ломтика подсушенного хлеба, а в центре стола совершенно нехудожественно сгрудились тюбики соусов: соевый, сырный, горчица, кетчуп, васаби. На немой вопрос Варя пожала плечами:
— Не знаю, насколько вкусно получилось. На всякий случай вытащила все.
Составив в холодильник все тюбики, кроме кетчупа, Олег наконец уселся за стол и посмотрел на Варю:
— А ты ужинать не собираешься?
— Я уже, — буркнула Варя и перегнулась через стол, чтобы подтянуть к себе пухлый стеклянный чайничек, на стенках которого осели мокрые листочки мяты, смородины и ещё какой-то травы.
— Что ты делаешь?
— Сейчас увидишь.
Варя прислонила телефон к чайничку, сделала пару пассов руками, как будто это помогло бы ему удержаться, и по кухне раздались длинные размеренные гудки.
— Кому звоним? — полюбопытствовал Олег, разламывая омлет на кусочки.
—Маме, — улыбнулась Варя и спрятала ноги под стол.
Несмотря на то что она постаралась сделать это быстро, так что аж звучно стукнулась о столешницу и чай в кружке пошёл кругами, Олег успел различить на Вариных коленках красные пятна свежих синяков. Олег нахмурился: не странно было, что Варя набила синяки (с тех пор, как она вслед за Яной начала регулярно заниматься йогой и пилатесом, они появлялись то там, то здесь), странно было, что она их прятала.
— Варь… — вздохнул Олег, но спросить ничего не успел: Яна подняла трубку.
— Привет, доча! — послышался сбоку её голос, искажённый помехами.
Варя помахала ей рукой и развернула телефон к Олегу:
— А я не одна! Папа уже дома.
— Олег! Привет! Сто лет тебя не видела! — широко улыбнулась Яна, от чего на щеках проступили очаровательные ямочки.
— Всего-то четыре дня.
]]></content:encoded>
<wfw:commentRss>https://viktorook.ru/%d1%85%d0%be%d0%bb%d0%be%d0%b4-%d0%b8-%d1%8f%d0%b4-%d0%b3%d0%bb%d0%b0%d0%b2%d0%b0-11/feed/</wfw:commentRss>
<slash:comments>0</slash:comments>
</item>
<item>
<title>Самый страшный день</title>
<link>https://viktorook.ru/%d1%81%d0%b0%d0%bc%d1%8b%d0%b9-%d1%81%d1%82%d1%80%d0%b0%d1%88%d0%bd%d1%8b%d0%b9-%d0%b4%d0%b5%d0%bd%d1%8c/</link>
<comments>https://viktorook.ru/%d1%81%d0%b0%d0%bc%d1%8b%d0%b9-%d1%81%d1%82%d1%80%d0%b0%d1%88%d0%bd%d1%8b%d0%b9-%d0%b4%d0%b5%d0%bd%d1%8c/#respond</comments>
<dc:creator><![CDATA[Виктория (автор)]]></dc:creator>
<pubDate>Thu, 23 Oct 2025 12:36:26 +0000</pubDate>
<category><![CDATA[Dragon Age]]></category>
<category><![CDATA[Рассвет придёт]]></category>
<category><![CDATA[16+]]></category>
<category><![CDATA[Дункан]]></category>
<category><![CDATA[литературный этюд]]></category>
<category><![CDATA[Мириам Кусланд]]></category>
<category><![CDATA[потеря]]></category>
<category><![CDATA[пропущенная сцена]]></category>
<guid isPermaLink="false">https://viktorook.ru/?p=1782</guid>
<description><![CDATA[Из темноты возвращаться было тяжело. Перед глазами всё ещё маячил далёкий тусклый огонёк единственного факела кладовой, где остались родители. Как Мириам ни цеплялась за холодные влажные стены чёрного хода, как ни обламывала аккуратные ногти до крови, как ни стирала кончики пальцев до мяса, не могла до него дотянуться, ухватиться за шанс спасти их. И вопль, […]]]></description>
<content:encoded><![CDATA[
Из темноты возвращаться было тяжело. Перед глазами всё ещё маячил далёкий тусклый огонёк единственного факела кладовой, где остались родители. Как Мириам ни цеплялась за холодные влажные стены чёрного хода, как ни обламывала аккуратные ногти до крови, как ни стирала кончики пальцев до мяса, не могла до него дотянуться, ухватиться за шанс спасти их. И вопль, отчаянный, раздирал горло, разрывал связки, но — оставался беззвучным.
Сквозь зубы прорвался стон, обоюдоострой иглой застыв поперёк горла, Мириам поморщилась. Каждый неровный вздох ударялся в грудь и отдавался пульсирующим жаром в спине. Чья-то жёсткая холодная рука схватила её за шею, губы защипало травяным настоем. Мириам скривилась, тогда рука сильнее перехватила её шею и низкий голос надавил на сознание так же мягко, как шершавое горлышко бурдюка — на губы:
— Пей, девочка, пей.
Пить приходилось маленькими глоточками, и каждый — жидкий огонь в истерзанное горло. Когда настойка кончилась, Мириам закашлялась и позволила опустить себя обратно.
— Молодец.
Отрывистая суховатая похвала показалась смутно знакомой, Мириам осторожно приоткрыла глаза. После темноты тревожного сна тусклые цвета мира зарябили, заплясали разноцветными кругами. Глаза пришлось прикрыть, но провалиться обратно в забытье Мириам себе не дала. Вокруг пахло сеном, мокрой землёй и лошадьми, как в конюшне, и дымом. А шею колюче щекотало тонкими метелками снопов.
Она была не дома. Но где?
Мириам сделала ещё одну попытку оглядеться и чуть приподнялась на руках, правда, тут же рухнула обратно в сено от боли, вспыхнувшей под лопаткой. Впрочем, сознание не потеряла и даже сумела, морщась и то и дело закрывая глаза, оглядеться. Вокруг были рассыпаны тюки с сеном и жёсткие мешки, в каких прислуга таскала свой скудный скарб, переезжая из комнаты в комнату. Сквозь тонкий брезент над ней, трепыхающийся на ветру, угадывалось зеленовато-лиловое предрассветное небо. А рядом старательно натирал кинжал смуглый мужчина с тёмными волосами, затянутыми на затылке в хвост.
«Дункан! Серый Страж!» — подсказал отцовский голос как-то издалека, из глубин памяти, и Мириам оставалось лишь повторить за ним.
— Дун-кан? Серый… Страж?
Фраза получилась обрывистой, сиплой, и глухо лопнула, как подгнившая тетива. Дункан поднял голову, в густой тёмной бороде промелькнула полу-улыбка.
— Рад видеть тебя в сознании. Как самочувствие?
Мириам осторожно отползла от Дункана и поморщилась: левую руку сковало пульсирующим жаром.
— В сознании? — Ссохшиеся губы едва шевелились, совершенно не поспевая за мыслью, и так неторопливой, короткой и простой.  — Что было? Где мы?
В ответ на этот Дункан внезапно резко вложил кинжал в ножны и обернулся к ней. Совсем другой: уже без тени улыбки, с мрачным, почти что чёрным взглядом. Мириам содрогнулась всем телом — и что-то знакомое почудилось в таком почти животном страхе перед этим мужчиной.
— Так ты… Не помнишь? — глухо пробормотал он, потерев бороду.
— Не помню… Что?
Дункан глубоко вздохнул и на секунду прикрыл ладонью глаза, как будто собираясь с мыслями перед чем-то болезненно важным, мучительно серьёзным. И Мириам с облегчением отвела от него взгляд. В глаза бросился двуглавый грифон, распластавшийся на рубахе среди бурых кровавых пятен серебристыми нитями. И воспоминания о прошлой — или очень далёкой? — ночи опрокинулись на голову грудой камней.
Орен. Орианна. Сэр Гилмор. Выбитые двери. Перевернутая мебель. Нэн. Папа! Мама! И костры. Много-много красно-оранжевых чудовищных языков, с причмокиванием пожирающих кровь, дерево, стены — жизнь. Огромный столб дыма, чёрного от предательства, бордового от крови невинных, над Хайевером.
Мириам медленно подняла левую ладонь на уровень глаз. Пальцы тряслись, боль ритмично пульсировала в плече почти в унисон с гулкими медленными ударами сердца, а ногти были обломаны почти до мяса.
Грудь взорвалась, как бочка с порохом. Мириам сипло вдохнула раз, другой, третий — а воздуха всё не хватало — замахала руками, пытаясь нащупать, целы ли рёбра, или лопнули, как железные обручи. Мириам задрожала вся, сжалась, руки сдавили грудь, и там между рёбер, где сердце, садняще, вибрирующе завыло отчаяние.
Дункан метнулся ей за спину, грубая ладонь больно зажала рот.
Мириам не сразу поняла, что это взвыла она. У неё ведь на это не было ни голоса, ни сил.
— Тише, — низкий, обманчиво бархатный голос у самого уха показался угрожающим рыком пантеры, — тише. Не кричи. Не время. Знаю, что больно. Но не время ещё. Людей распугаешь.
Мириам рванулась, проскулив в ладонь что-то невнятное: сама не знала, что хочет сказать. Дункан другой рукой сжал её руки и цыкнул сквозь зубы:
— Не кусайся только больше. У меня не осталось бинтов, а эти добрые люди, боюсь, не готовы делиться тканью со Стражами.
Все попытки вырваться были тщетны. Мало того, что каждое движение отдавалось крохотным взрывом под левой лопаткой и глаза застилало болючими слезами, так ещё Дункан держал крепко — намертво — и перехватывал Мириам за секунду до попытки вывернуться. Как будто знал все её приёмы заранее. Наконец она сдалась, обмякла в его руках и шумно засопела в ладонь.
— Не будешь кричать?
Мириам поспешно замотала головой. И стоило Дункану её отпустить, она неуклюже перекатилась в противоположный угол повозки, дрожа, отфыркиваясь от слюны, слёз и рыданий, спазмами сдавливавшими горло, и вытирая губы тыльной стороной ладони. Боль пульсировала уже не в руке — во всём теле от мыслей, слишком быстрых, слишком острых, слишком торопливо кружащих в сознании. Дункан с протяжным вздохом облокотился о борт телеги и размеренно заговорил:
— Я опасался, что ты вообще не выживешь. Рана была не тяжёлая, но наконечник, по-видимому, был смазан ядом. Напрасно ты обломала стрелу и никому ничего не сказала.
— Я забыла, — сипло простонала Мириам, пряча лицо в ладонях.
— Удивительно. Ты потеряла сознание неподалёку от вашего замка. А когда мы добрались до ближайшего дома, у тебя началась горячка. Ты бы видела, как смотрела на меня хозяйка, пока я извлекал наконечник. Он, к слову, засел глубоко, пришлось зашивать, так что не торопись размахивать руками — разойдётся.
От мысли, что грубые руки Дункана, мужчины, раздевали её, ощупывали в поисках раны, зашивали, перевязывали, Мириам передёрнуло. И теперь она отчётливо почувствовала, как стягивают воспалённую кожу неровные узелки грубой тёмной нити. От этого плечо заболело сильнее.
— Куда мы теперь? — прошептала она, так и не поднимая головы.
— У меня оставалось немного денег, чтобы договориться с торговцами. Нас обещали довезти до Денерима и не тревожить. Но хорошо, что ты пришла в себя. А то на нас уже косо смотрят.
Мириам кивнула. Ей, в общем-то, было совершенно безразлично, куда идти: возвращаться всё равно было некуда. Она отняла ладони от лица и рассеянно погладила воздух.
— А где… Клевер?
— Твой волкодав сбежал, как только мы покинули замок. И пока не появлялся. Но не переживай, мабари достаточно умны, чтобы не бросать своих хозяев. Думаю, он вернётся.
— Конечно, — рвано усмехнулась Мириам и прикрыла глаза.
Хотелось плакать, но слёз не было, не было голоса. Только что-то щипало под веками. Дункан понятливо замолчал. Телега дёрнулась, заржали лошади, залаяли псы — кажется, заканчивалась стоянка. Застучали под колёсами камни, зачавкала грязь. То с одной, то с другой стороны слышались выкрики и похабные шуточки. Эти люди были счастливы. Люди не знали ничего.
— Какой… Какой сейчас день недели? — Мириам открыла глаза и взглянула на Дункана.
Тот задумался на мгновение, почесал бороду и кивнул:
— Понедельник. Ты три дня провалялась в бреду.
— Понедельник… — эхом отозвалась она. — Впереди ещё целая неделя…
— Впереди ещё целая жизнь, Мириам Кусланд. Если повезёт.
Скривившись в ответ, Мириам отвернулась. Брезент раздражающе покачивался перед глазами, в его потёртостях вспыхивало солнце, и Мириам отдёрнула полог. Перевесив босые ноги через борт телеги, она прищурилась и подняла голову.
Вдалеке занимался кроваво-красный рассвет, затянутый дымкой сгоревшего дома.
]]></content:encoded>
<wfw:commentRss>https://viktorook.ru/%d1%81%d0%b0%d0%bc%d1%8b%d0%b9-%d1%81%d1%82%d1%80%d0%b0%d1%88%d0%bd%d1%8b%d0%b9-%d0%b4%d0%b5%d0%bd%d1%8c/feed/</wfw:commentRss>
<slash:comments>0</slash:comments>
</item>
<item>
<title>2020/10/31</title>
<link>https://viktorook.ru/2020-10-31/</link>
<comments>https://viktorook.ru/2020-10-31/#comments</comments>
<dc:creator><![CDATA[Виктория (автор)]]></dc:creator>
<pubDate>Wed, 22 Oct 2025 00:43:58 +0000</pubDate>
<category><![CDATA[От тепла и обратно]]></category>
<category><![CDATA[части от тепла и обратно]]></category>
<guid isPermaLink="false">https://viktorook.ru/?p=1744</guid>
<description><![CDATA[Алика сбежала по ступенькам прочь из университета навстречу сырой, промозглой осени, полной грудью вдыхая горьковато-дымную свободу и на ходу ныряя в рукава пальто. Пуллеры на почтальонке бряцали в унисон торопливым шагам, а сама сумка так и норовила сползти с плеча и врезаться в голень. Не сбавляя темпа, Алика поправила сумку, пригладила воротник пальто, затянула пояс […]]]></description>
<content:encoded><![CDATA[
Алика сбежала по ступенькам прочь из университета навстречу сырой, промозглой осени, полной грудью вдыхая горьковато-дымную свободу и на ходу ныряя в рукава пальто. Пуллеры на почтальонке бряцали в унисон торопливым шагам, а сама сумка так и норовила сползти с плеча и врезаться в голень. Не сбавляя темпа, Алика поправила сумку, пригладила воротник пальто, затянула пояс в тугой узел.
Когда зеленоватое здание наконец скрылось с глаз, а вернее Алика затерялась в тропках  университетской аллейки среди голых угловатых клёнов и берёз, за тёмно-зелёными ёлками и елями с синеватыми и лохматыми лапами, как из книжки с рассказами для детей, она сбавила шаг.
Тяжёлые подошвы осенних ботильонов вдребезги разбивали сизые лужи, и жёлтые сморщенные листья-лодочки накрывало штормом. Алика подставила разгорячённое лицо едва ощутимой осенней прохладе. Шлейфом за ней волочились звуки и огни Хэллоуина, и боль тупо пульсировала в висках.
Алика не верила ни в Хэллоуин, ни в Самайн, ни в Велесову ночь, ни в порталы, ни в параллельную реальность — ни во что из того, о чём слишком громким полушёпотом на прошлой неделе на добровольно-принудительном факультативе по конфликтологии шушукались студентки филфака. Алика тогда колко глянула на них через плечо и одобрительно кивнула несколько смущённой преподавательнице, которая была обречена первой внедрить эту дисциплину среди экономистов и рекламщиков.
Конечно же, Алика не верила и в то, что тридцать первого октября из всех углов выползает нечисть, чтобы утащить кого-нибудь живого в свой мир. Однако декан, до этого маячившая лишь призраком, безликой фамилией на приказах и ни разу не проводившая у них пары, материализовалась в кабинете и именно сегодня — и именно тогда, когда Алика тасовала таро, чтобы сделать Веронике уже обыденный расклад на отношения, — и утащила Алику за собой в читальный зал библиотеки, где по инициативе филологов развернулся Хэллоуин.
Декан подумала, что гадания на таро в такой день очень кстати — все были «за». Разумеется, кроме Алики, но её никто и не спрашивал: декану ведь нужно сдать отчёт!
Девочки из воспитательного отдела — не то студентки, не то работницы, не то одновременно и студентки, и работницы — всучили Алике грим, потрёпанные кисти, старую палетку теней и отправили в туалет привести себя в порядок и превратиться в ведьму Хэллоуина. Алика предложением не воспользовалась и обошлась тем, что нашлось в бездонной сумке: жидкий хайлайтер с металлическим блеском, огрызок коричневого карандаша для губ, бордовый тинт превратили её в ведьму с ледяным пронзительным взглядом исподлобья, а простое маленькое чёрное платье пришлось очень кстати.
Тяжелее всего далась маска таинственной улыбки и притворного дружелюбия, когда каждая вторая просила расклад на отношения: их не интересовала ни учёба, ни карьера, ни семья — отношения с парнем. И Алика каждый раз судорожно вздыхала и нервно тасовала потрёпанные карты.
— И почему не отказалась? — сипло пробормотала Алика и откашлялась.
Она едва-едва сумела вырваться из цепких лап празднующих и раствориться в безликой толпе заочников, хлынувших со звонком из кабинетов. Отчего-то её столик пользовался особенной популярностью, и она успела охрипнуть, снова и снова поясняя значения бессмысленных, безжизненных картинок, пока все охотно верили её словам. Алика так торопилась слинять, что даже бросила карты, пережившие ковид и еженедельные вопросы про Евгениев, Андреев и Максиков, там же, в библиотеке.
Алика с облегчением выдохнула, запрокинув голову к небу. Тяжёлые серые тучи вот уже три дня грозились взорваться первым колючим снегом, скрыть грязь, положить начало зиме. Но всё, на что была способна: выдавливать по утрам жалкие, мерзкие, мелкие дождинки.
Алика неуютно передёрнула плечами и, спрятав руки в карманы, ускорила шаг: её автобусы ходили редко, а сейчас как никогда хотелось домой. Алика свернула с узкой аллейки к калитке как раз вовремя, чтобы увидеть, как перед её носом от остановки, переваливаясь с боку на бок, отъехал её автобус, переполненный донельзя.
Алика кончилась.
На деревянных ногах она дотопала до ближайшей скамейки и, бухнувшись на неё, обречённо скользнула ладонями по лицу. Жизнь в последнее время только и делала, что подбрасывала ей испытания разного рода: начиная от заговора внутри группы, заканчивая этим мероприятием, вывернувшим её наизнанку.
Дни превратились в череду однообразных картинок: лекции-практики, неаккуратно разбросанные по тетрадкам; числа-таблицы, больше не радовавшие складными формулами; надменные оскалы, злорадные «энки» в журнал; и невинные взмахи накладными ресницами-мохнатками и просьбы погадать.
Забавы с таро были способом разнообразить унылые скучные будни, но сейчас даже от одной мысли об этом тошнило. Алика застонала и, пропустив волосы сквозь пальцы, вытащила из сумочки телефон. На заблокированном экране болталось непрочитанным сообщение от Ильи Муромцева.
Ему не повезло оказаться последним среди немногочисленных переписок, и Алика без раздумий выслала ему видео, где рассказала всё, что думает о декане, об отделе воспитательной работы, об одногруппницах и этом треклятом празднике, пока красилась. Он в ответ бомбардировал её стикерами с глазами-сердечками, а потом просил держать в курсе.
И хотя их общение, во многом благодаря ковиду, стало проще, Алике казалось, она поспешила. Рано быть столь честной, столь открытой — столь слабой! — с Ильёй, но всё-таки, улучив свободную минутку между страждущими до гаданий, написывала ему короткие отчёты.
Илья, 17:08
Если тебя решат спалить на костре, пиши, захвачу воду.
— Дурак, — фыркнула Алика в сторону, но всё-таки ответила.
Алика, 17:33
Аутодафе не состоялось.
]]></content:encoded>
<wfw:commentRss>https://viktorook.ru/2020-10-31/feed/</wfw:commentRss>
<slash:comments>2</slash:comments>
</item>
<item>
<title>Братская помощь</title>
<link>https://viktorook.ru/%d0%b1%d1%80%d0%b0%d1%82%d1%81%d0%ba%d0%b0%d1%8f-%d0%bf%d0%be%d0%bc%d0%be%d1%89%d1%8c/</link>
<comments>https://viktorook.ru/%d0%b1%d1%80%d0%b0%d1%82%d1%81%d0%ba%d0%b0%d1%8f-%d0%bf%d0%be%d0%bc%d0%be%d1%89%d1%8c/#respond</comments>
<dc:creator><![CDATA[Виктория (автор)]]></dc:creator>
<pubDate>Tue, 21 Oct 2025 11:05:05 +0000</pubDate>
<category><![CDATA[Honkai: Star Rail]]></category>
<category><![CDATA[12+]]></category>
<category><![CDATA[Гепард Ландау]]></category>
<category><![CDATA[литературный этюд]]></category>
<category><![CDATA[семьи]]></category>
<category><![CDATA[Сервал Ландау]]></category>
<category><![CDATA[сиблинги]]></category>
<category><![CDATA[технофэнтези]]></category>
<guid isPermaLink="false">https://viktorook.ru/?p=1780</guid>
<description><![CDATA[— Ты чего в темноте? Голос брата, подёрнутый лёгкой, едва различимой тревогой, тонет в тонком, томном стоне, словно зажатая клавиша ненастроенного синтезатора, расхлябанных дверных петель. Надо бы смазать. Под пальцами Гепарда глухо щёлкает выключатель, безрезультатно потрескивают провода, лампы загораются тусклым, полумёртвым светом. Надо бы заменить. Надо бы, надо бы… Слишком многое вдруг надо бы сделать, […]]]></description>
<content:encoded><![CDATA[
— Ты чего в темноте?
Голос брата, подёрнутый лёгкой, едва различимой тревогой, тонет в тонком, томном стоне, словно зажатая клавиша ненастроенного синтезатора, расхлябанных дверных петель. Надо бы смазать.
Под пальцами Гепарда глухо щёлкает выключатель, безрезультатно потрескивают провода, лампы загораются тусклым, полумёртвым светом. Надо бы заменить.
Надо бы, надо бы… Слишком многое вдруг надо бы сделать, когда Сервал уже сидит на чемоданах. Когда Звёздный экспресс отправляется с минуты на минуту. Когда брат зачем-то приходит в полупустую и непривычно чистую, какую-то даже неживую, мастерскую.
Сервал торопливо блокирует телефон и украдкой проводит запястьем по щеке. Влажная.
Глупая — хмурится Сервал и, приобняв себя за плечи, вскидывает голову. В полумраке лица Гепарда практически не видно, но оно наверняка обманчиво расслабленно. На самом-то деле он хищным взглядом скользит по опустошённым полкам, запакованным ящикам, коробкам с деталями, которые пригодятся потом кому-нибудь.
Не Сервал.
Вообще-то Сервал Ландау не привыкать прощаться, не привыкать сидеть на чемоданах, не привыкать кидаться из огня да в полымя на волне освобождения и бунта: за свою жизнь она слишком часто меняла позиции, роли, инструменты, комнаты, чтобы научиться прощаться почти безболезненно — игнорировать эту покалывающую под сердцем тревогу. Но сегодня почему-то всё совсем по-другому.
Дело не в дне, конечно, не во времени — в Звёздном экспрессе, который, всего лишь остановившись ненадолго (в сравнении с семисотлетней вечной зимой) у Белобога, перевернул его.
И теперь ждёт её.
— Прячусь, — наконец выдыхает Сервал, когда мягкие широкие шаги брата замирают совсем близко, и по-девчоночьи стыдливо шмыгает носом.
— От кого? — в голосе Гепарда — обманчивая насмешка.
— От себя.
— Что случилось?
В тихой темноте гремит коробка с гайками. Гепард подвигает её к саквояжам Сервал, усаживается на неё и, поставив перед собой смутно знакомый гитарный чехол, внимательно всматривается в её лицо. В тусклом свете почти выгоревших ламп и бледном мерцании ночи Сервал видит в его голубых глазах себя. Растерянную и почему-то маленькую: совсем не похожую на ту бойкую девчушку, что они встретили в Подземье.
Сервал коротко мотает головой и невесело усмехается, убегая от темы и пристального взгляда:
— Скажи, ты всё это специально спланировал, да?
Гепард издаёт смешок, больше похожий на кошачий фырк, и Сервал посмеивается тоже. Её брат, быть может, и командир Среброгривых Стражей, и отличный стратег — однако уж точно не провидец.
Он не мог предусмотреть всего.
Взъерошивая волосы пятернёй, Гепард смущённо мотает головой, и от снисходительно тёплой улыбки (как будто бы он здесь старший брат) на душе почему-то становится тоскливо и холодно. Так, как не было, когда тень Коколии, отголосок Фрагментума, пускал в неё острыми стрелами (или часовыми стрелками?..) воспоминания.
— Я просто хотел пережить ещё одно приключение с сестрой. Быть может, последнее.
— Не дури. И не драматизируй. Ты же знаешь: меня сложно удержать на одном месте.
— Да. Потому что ты постоянно от чего-то бежишь.
— Я бы сказала: за чем-то, — Сервал опускает голову, большим пальцем поглаживая ногти: лак кое-где облупился; тоже надо бы обновить. Повторяет глухо: — Да. Зачем-то…
— Зачем?..
Сервал немногословно ведёт плечом.
Она не знает. Теперь — не знает. Раньше бежала от отца — из-за отца; от Коколии — назло Коколии. Пыталась даже от времени убежать, воспоминаний — от себя убежать. В космос и неизведанные миры; окунуться в исследования, чтобы не окунаться в себя.
В раздумьях пальцы перебирают воздух, словно перед ними натянуты гитарные струны. Наверняка, вышло бы что-то минорное, лирическое — идеальный саундтрек последней ночи в родном городе.
— А ты зачем пришёл? — переспрашивает она, чтобы заполнить пустоту, по привычке наложить голос на фантомный звук.
— Да вот, — поглаживая изгибы чехла, Гепард разглядывает его, чуть потёртый, поцарапанный, но всё ещё добротный; кое-где сверкают золотые узоры, — решил, что тебе пригодится. Ты ведь и музыку увезёшь с собой. И гитару не оставишь. Не повезёшь же её в руках. В чехле как-то… Надёжней.
Сервал порывисто накрывает руку брата своей и с силой цепляется за его пальцы.
— О… Геппи…
Голос срывается разом, как первая струна, которую натянули слишком сильно, в судорожный свист.
— Малыш Геппи, да? — бравадно усмехается брат, да только тоже прячет глаза. — Я пойду, провожу тебя утром, ладно?
Он поднимается, а Сервал всё никак не может отпустить его руку: поднимается вслед за ним. Кивает, мотает головой, как будто ищет хоть какой-нибудь ориентир во мраке, и вдруг порывисто прижимается к Гепарду.
Младший братец стал совсем большой (на полторы головы выше!), но обнимает по-прежнему: неуклюже и бережно, неловко и крепко. Сервал стискивает плотную ткань мундира в кулаках и тяжело сопит. Гепард хочет пошутить что-то неуклюже, но только вздыхает и прижимается щекой к её виску.
— Ты уже не малыш Геппи, — отрывисто шепчет Сервал. — Я теперь увидела. Знаешь, я завтра поднимусь на борт Звёздного экспресса.
— Знаю.
— Не перебивай, когда старшие говорят, — Сервал мягко наступает носком туфли на ногу Гепарду, и тот карикатурно айкает. — Так вот. Я поднимусь, чтобы сказать… Чтобы… Посмотреть на звёзды, на карту миров, на Белобог, каким его видят другие. И вернуться. Я останусь в Белобоге, Гепард. Тут моё место. Тут мой дом.
— И теперь тебя отсюда никто не выгонит… — на выдохе добавляет Гепард, смелее прижимая Сервал к себе.
Сервал часто-часто кивает — и сумрачная комната подёргивается мутной поволокой. Слёзы жгутся в глазах, теснят рыданиями грудь, и брат, успокаивающе скользнув ладонью по спине, шепчет:
— Можешь даже вытереть слёзы об этот мундир.
Сервал Ландау смеётся сквозь слёзы и послушно прижимается к широкой груди брата, пока он бережно целует её в макушку, как она когда-то давным-давно, в детстве, и на душе вдруг становится удивительно спокойно.
Ей больше некому и нечего доказывать.
Ей хочется просто жить.
Жить там, где должно жить Ландау. В Белобоге.
]]></content:encoded>
<wfw:commentRss>https://viktorook.ru/%d0%b1%d1%80%d0%b0%d1%82%d1%81%d0%ba%d0%b0%d1%8f-%d0%bf%d0%be%d0%bc%d0%be%d1%89%d1%8c/feed/</wfw:commentRss>
<slash:comments>0</slash:comments>
</item>
<item>
<title>Молчание</title>
<link>https://viktorook.ru/%d0%bc%d0%be%d0%bb%d1%87%d0%b0%d0%bd%d0%b8%d0%b5/</link>
<comments>https://viktorook.ru/%d0%bc%d0%be%d0%bb%d1%87%d0%b0%d0%bd%d0%b8%d0%b5/#respond</comments>
<dc:creator><![CDATA[Виктория (автор)]]></dc:creator>
<pubDate>Sun, 19 Oct 2025 12:39:22 +0000</pubDate>
<category><![CDATA[Литературные зарисовки]]></category>
<category><![CDATA[Тёмные переулки]]></category>
<category><![CDATA[16+]]></category>
<category><![CDATA[Вика Беляева]]></category>
<category><![CDATA[литературная зарисовка]]></category>
<category><![CDATA[полиция]]></category>
<category><![CDATA[русреал]]></category>
<category><![CDATA[Толя Котов]]></category>
<category><![CDATA[упоминания изнасилования]]></category>
<guid isPermaLink="false">https://viktorook.ru/?p=1773</guid>
<description><![CDATA[Вика приходит снова, как и семь дней подряд до этого, плотно прикрывая за собой белую пластиковую дверь. Только на этот раз не в форме, не в гражданском — в человеческом (её принадлежность к погонам выдает разве что запись в журнале посещений, сделанная слишком уж аккуратным почерком студентки-санитарки). В мягком свитере и серых джинсах её легко […]]]></description>
<content:encoded><![CDATA[
Вика приходит снова, как и семь дней подряд до этого, плотно прикрывая за собой белую пластиковую дверь. Только на этот раз не в форме, не в гражданском — в человеческом (её принадлежность к погонам выдает разве что запись в журнале посещений, сделанная слишком уж аккуратным почерком студентки-санитарки). В мягком свитере и серых джинсах её легко принять за одну из посетительниц городской женской консультации: девушку, дочь, мать, подругу — сестру.
Вика знает не понаслышке, как важно в такие моменты видеть перед собой человека: лицо, способное слушать, сопереживать — выражать хоть какое-то эмоции, а не молча требовать ответов. Поэтому без слов присаживается на край стула рядом с кроватью: Вере всё ещё не рекомендовано вставать. Вера прижимает к груди потрёпанного плюшевого мишку и ворчит ему в ухо:
— Я же сказала, что не буду ничего говорить. Не буду давать никаких показаний! 
О таком — не говорят. И Вика не настаивает. 
— Хорошо, — легко соглашается она, придушивая жаркий порыв гнева, — я просто пришла тебя навестить. 
— Серьезно? 
Большие тёмные глаза Веры, обрамленные пушистыми ресницами, смотрят на неё с недоверчивой надеждой, а не скепсисом, который старательно она вворачивает в голос. Вика кивает. И с улыбкой — от напряжения подрагивают уголки губ — рассказывает о своих студенческих годах и парнях.
Парне. Одном. Единственном. 
Вика делится этим уже без какой-либо надежды на результат. 
О таком не рассказывают: хранят в секрете до тех пор, пока результаты анализов не бросят в жар, пока в полицию не позвонят из администрации женской консультации и не сообщат о механических повреждениях. 
— Я не хотела, — вдруг прерывает Викин рассказ Вера, подтягивая колени к груди, — оно случайно вышло. Ну то есть… 
«Это моя вина», — слышит Вика свой голос сквозь года за мгновение до того, как это сорвется с искусанных и разбитых губ Веры. 
— Он сказал, что это всего лишь игра. И что всё так и должно быть, и… 
«…что все так делают регулярно и даже по несколько раз в день — только глупенькие боятся», — знает Вика. 
Пальцы скручивают ломкие волосы в пучок, не с первого раза. Покусанные ногти больно цепляются за пряди. Вика шипит кошкой, чьи права только что ущемили. 
— Мы с ним встречались довольно долго… 
«Почти год», — вздыхает про себя Вика, но продолжения не слышит. 
Закашлявшись, Вера тянется в сторону графина с водой; синяки на смуглом предплечье отцветают анютиными глазками, едва заметные бордовые браслеты на коже — слишком привычный след, чтобы задерживать на нём взгляд. Вика торопливо подаёт Вере стакан. Расплескав половину на пол.
Вера пьёт жадно, рваными неровными глотками, но не отводит от Вики взгляда. Не то следит, чтобы она, наплевав на формальности, не включила диктофон, не то оценивает её как следователя, человека — женщину. 
Стакан едва не разбивается — Вика ловит его почти у пола, ногтями зацепив рисунок маков, и аккуратно ставит на место. Вера пытается залезть под одеяло. 
— Так вот, мы встречались целых три месяца. И он говорил, что всё серьёзно, что он… 
«Никогда не встречал такую, как я», — уголки губ опускаются; Вика медленно, надавив на запяточную часть, стягивает кеды. 
— Он был прав, по-своему, — Вера растопыривает пальцы; под ногтями эпителия не было: она не пыталась отбиваться, даже не думала. — Я соглашалась с ним. Он напоминал мне, что делал для меня… 
«Водил в кино…» 
— Заказывал суши. 
«Давал попользоваться компьютером», — Вика подтягивает колено к груди и устраивает на нём подбородок. Смотрит на Веру, как Алёнушка в мутную воду, и видит своё отражение. 
— Водил на скалолазанье. 
«Подкармливал батончиками». 
— Заказывал доставку цветов, — Вера качает головой головой, — справедливо было бы, чтобы и я, со своей стороны, хоть что-нибудь сделала. 
— А неужели… — Вика заходится в кашле, и почти сразу видит перед собой стакан воды в мелко трясущейся Вериной руке; сделав пару глотков, продолжает: — Спасибо. И прости, пожалуйста. Так вот, неужели же ты ничего не делала? 
Вера ведет плечом. 
Вика знает — делала: наверняка, нет-нет, да готовила, приободряла его, поддерживала, баловала милыми подарками, угождала, уступала — да любила, в конце концов, наивно и слепо, как дура. 
— Перед тем, как всё… случилось, — Верин голос понижается до мышиного писка, пальцы трясутся, Вика накрывает их своею рукой. — Он… Он думал, что я меркантильная, а мне его деньги нужны и не были вовсе. Но я не хотела. Не так. Так мне было страшно. Он сказал, он попросил… 
«Докажи, что я тебе важен и нужен», — говорили его светлые глаза, жадно пожирающие её, обнаженную. 
— А я… А я… Я не хотела. Я отбивалась. Но когда всё случилось, он… Он сказал, что всё так и было задумано и что мне должно было быть… Больно. Он убедил, что… Что я сама его попросила об этом. 
— Что я сама его попросила об этом. 
Слова срываются с языка лёгким эхом, припечатывающим к месту. Вику мелко трясёт вместе с Верой. Приходится стиснуть зубы, чтобы не стучали, и мягко привлечь к себе Веру. Она утыкается лбом ей в плечо и сопит — терпит, сдерживает эмоции, пока ещё их выпускать на волю опасно. Вика неровно гладит её по непослушным кудрям.
Хорошо, что в палате никого. У проницательных женщин постарше возникли бы вопросы: отчего у следователя покраснели веки и тушь потекла по виску вниз. 
— Ты не виновата, — шепчет Вика, прикрывая глаза. — Если ты точно сказала нет, если ты говорила, что не готова, ты не виновата. И уж точно никто не позволял ему ограничивать твою свободу против твоей воли, доводить тебя до больничной койки. Никакая игра, никакое действие не может быть совершено против твоей воли.
— А как же сессия? Или работа? Это разве не виды насилия? 
Вера, шмыгнув носом, отодвигается, а Вика смеется: это другое. У Вики, конечно, на кончике языка самый главный вопрос — ради которого она (и ещё половина полиции по распоряжению отца девочки) и кружит коршуном вокруг Веры восьмой день — но она терпеливо молчит. Вера в задумчивости жамкает кудри и вдруг поднимает на Вику глаза. И в этом прищуренном взгляде и гордо вздернутом носе Вика, пожалуй, узнает начальника военчасти, приезжавшего ругаться к её начальству.
— У него было восемь дней. — Вера выплёвывает слово за словом. — А он так и не объявился. Даже сраного букета не прислал. Не спросил, как я, даже ни через одну из подруг. Даже его друг приходил, под окнами стоял, его не пустили, но он мне моего мишку принес. Из его квартиры. Я у него в черном списке. Виктория Сергеевна, я готова говорить под протокол.
— Уверена? — спрашивает Вика, извлекая из чехла лаптоп; шаблон протокола — всегда на рабочем столе. 
Вера кивает. И пальцы начинают мелькать по клавиатуре до зудящего жара в подушечках. 
А когда Вика собирается уходит, Вера окликает её на пороге с неровной, дрожащей улыбкой: 
— Виктория Сергеевна! Вы — чудо-женщина. 
— Это моя работа, — усмехается Вика и торопится выйти вон. 
На улице солнце щиплет глаза, и так слепые от слёз. Оперативник Толя — в панели быстрого набора, самый актуальный контакт. 
— Толь! Толь! 
Едва прекращаются гудки, Вика торопится выдать всю информацию Толе. Прежде, чем её разорвет на мельчайшие пылинки. Запрокинув голову, она шумно дышит в трубку и повторяет, как мантру: 
— Толь! Она назвала. Назвала имя! Толь! Я знаю, кого надо искать! Имя скину. 
Что отвечает ей Толя, Вика не слышит: слишком сильно гудит кровь в ушах. Вика прерывает звонок, падает на скамейку, больно ударяясь копчиком, и складывается пополам, пряча лицо в ладонях. 
— Ты молодчина, Виктория Сергеевна. Только что ж ты трубку кидаешь? Я ж сказал, что тебя жду. 
Над ухом насмешливо звучит мягкий голос, на плечо ложится тёплая ладонь — Вика с визгом соскакивает со скамьи. Мирно дремлющие у дымящихся люковых крышек голуби с нестройными хлопками подлетают на месте, несколько женщин оборачиваются на них. В их глазах — любопытство, осуждение, зависть и даже как будто готовность помочь.
— Прости, — тихо выдыхает Вика, присаживаясь на край скамьи. 
Толя покорно опускается на противоположный: 
— Виктория Сергеевна, что случилось? 
Вика мотает головой и, зажав губы тыльной стороной ладони, молча всхлипывает. О таком не говорят — такое намётанному глазу видно, поэтому Толя медленно пододвигается ближе. 
— О боже… 
Вика отрицательно мотает головой: в целом, всё вышло не так плохо, как у Веры, но вполне могло закончиться и похуже. 
— Ты поэтому пошла в полицию? 
Вика пожимает плечами. Конечно, поэтому. А ещё потому, что однажды её, пьяненькую, от приставаний спас какой-то мальчишка-пэпээсник. 
— Я ненормальная, Толь, — всхлипывает Вика рвано, стараясь стереть слёзы, которые теперь льются без остановки как будто бы за все годы молчания. — Мне не место… Здесь. 
— А в полиции нормальных нет, — хмыкает Толя, по миллиметру пододвигаясь ближе и ближе, — тут либо идеей ударенные, либо сволочи. 
— И кто я? В твоей иерархии? На последнем слове Вика начинает заикаться. Её морозит от мыслей, слёз и чувств, слишком резко выплеснувшихся наружу. 
— Ты? Ты человек, — Толя улыбается, и кажется, что в ямочках на его щеках хранятся капельки солнца. — А ещё ты дрожишь. Можно? 
Вика затравленно кивает и невольно сжимается, когда Толя накрывает её дрожащие плечи объятиями, как мягким одеялом. Ей это всё так чуждо. 
— Я никому не позволю тебе навредить, обещаю. 
Толя бережно прижимается губами к её макушке. И Вика расслабляется в его руках.
]]></content:encoded>
<wfw:commentRss>https://viktorook.ru/%d0%bc%d0%be%d0%bb%d1%87%d0%b0%d0%bd%d0%b8%d0%b5/feed/</wfw:commentRss>
<slash:comments>0</slash:comments>
</item>
<item>
<title>2019/01/21</title>
<link>https://viktorook.ru/2019-01-21/</link>
<comments>https://viktorook.ru/2019-01-21/#comments</comments>
<dc:creator><![CDATA[Виктория (автор)]]></dc:creator>
<pubDate>Sat, 18 Oct 2025 10:55:52 +0000</pubDate>
<category><![CDATA[От тепла и обратно]]></category>
<category><![CDATA[части от тепла и обратно]]></category>
<guid isPermaLink="false">https://viktorook.ru/?p=1771</guid>
<description><![CDATA[— Тридцать седьмое место, нижнее, — круглая во всех отношениях проводница с короткой светлой стрижкой захлопнула паспорт и протянула Алике. Крупная снежинка спланировала на нос лисёнку, глядящему в звёздное небо, и тут же превратилась в каплю. Алика протёрла обложку ладонью в мягкой перчатке и, поднявшись по ступенькам, не удержалась и торжествующе глянула свысока на остававшихся […]]]></description>
<content:encoded><![CDATA[
— Тридцать седьмое место, нижнее, — круглая во всех отношениях проводница с короткой светлой стрижкой захлопнула паспорт и протянула Алике.
Крупная снежинка спланировала на нос лисёнку, глядящему в звёздное небо, и тут же превратилась в каплю. Алика протёрла обложку ладонью в мягкой перчатке и, поднявшись по ступенькам, не удержалась и торжествующе глянула свысока на остававшихся на перроне девчонок с огромными чемоданами. Чтобы подняться, им нужно было просить помочь немногочисленных парней, возвращавшихся с олимпиады по истории и экономики вместе с ними (а они были далеко не физруками), или затаскивать чемоданы в вагон по двое, ломая колёсики и ручки о металлические заледеневшие ступени.
Если хочешь быть независимой от мужчин, нужно выбирать ношу по силам — выучила Алика после ухода отца, поэтому её вещи на все десять дней в лагере — и даже лакированные лодочки на высоком каблуке, в которых Виктория Сергеевна боялась выпускать Алику на сцену — без труда уместились в маленькую чёрно-белую спортивную сумку.
Алика поставила её на сиденье последней боковушки и огляделась. Вагон постепенно наполнялся завсегдатаями зимних рейсов фирменного ночного поезда: школьниками-олимпиадниками из родного города и пригорода, вахтовиками, от которых кисло попахивало перегаром, и пенсионерами, возвращавшимися домой с рецептами, предписаниями, выписками от краевых врачей. Редкие пассажиры с загорелой и шелушащейся кожей вкатывали чемоданы, на ручках которых развевались бело-розовые наклейки «Approved Cabin». Гул, грохот колёсиков, полок, шуршание упаковок постельного белья заглушали расслабляющую музыку, тихо лившуюся из сеточек динамиков над окнами.
Напротив Алики уже сидела Варя Ветрова — победительница олимпиады по истории. Даже не расстегнув пуховик яркого ягодного цвета и перегородив чемоданом — не таким огромным, как у остальных, но всё ещё довольно крупным — дорогу к туалету, она щебетала по телефону. Грамота победителя в золочёной рамке лежала на краю столика, и в стекле отражались продолговатые лампы, ронявшие жёлтый рассеянный свет.
Алика стянула шапку, повесила пуховик на крючок, поправила на плечах белый свитер, который надела поверх чёрного платья в обтяжку сразу после награждения, чтобы не замёрзнуть, и плюхнулась на сиденье. Ветрова даже не глянула на неё, продолжая трещать по телефону слишком громко даже для оживающего вагона.
— А мама рядом, Тём? — улыбалась она кому-то, глядя в окно купе напротив. — Да слышу я, как папин стейк шипит, слышу. Скажи им, что завтра где-то без пяти семь приедем.
Алика натянула рукава свитера по самые кончики пальцев — даже в перчатках они озябли! — и прислонилась лбом к прохладному стеклу. В снежной черноте ночи огни большого города мерцали серебром и жёлтым золотом: огни строящихся жилищных комплексов, трубы заводов и даже зелёная крыша вокзала, обрамлённая неяркими круглыми огоньками, манили остаться, оглядеться, вздохнуть. Сзади кто-то гоготнул, и Алика вместе с Ветровой высунулись в проход. Показалось, среди хохочущих мелькнула рыжая макушка Ильи.
Стало жарко. Алика снова ткнулась лбом в стекло, малодушно помышляя поменяться с Ветровой койками, вскарабкаться наверх и уснуть. Всё равно ведь Ветрова ей нормально не даст поспать, устроит здесь очередной девичник: Варю Ветрову в лагере вечно окружала стайка девчонок, они смеялись, делали селфи, группой танцевали на дискотеке.
Да даже этот дурацкий лист цветной бумаги, на котором все знакомые лагеря писали тебе приятные слова, у неё был исписан с обеих сторон — это Алика заметила ещё на вокзале, когда сидевшая неподалёку Ветрова читала пожелания и комплименты, размазывая по щекам тушь и тени. Алике послание оставила только Виктория Сергеевна: вторая вожатая решила не утруждать себя пожеланиями для неё, а бегать за кем-то ещё — много чести.
— Всё, люблю вас, мы поехали. Сейчас связь пропадать начнёт. Да, всё хорошо, место хорошее, пап, не переживай. Целую. Увидимся утром!
Ветрова наконец положила трубку, и только тогда Алика поняла, что суета в вагоне улеглась и вместо релаксирующей музыки заговорил машинист поезда: проглатывая добрую половину слов, он рассказал, что температура в вагоне двадцать шесть градусов, в то время как на улице минус тридцать один, о биотуалетах в вагонах поезда, о том, что у проводников можно купить чай, кофе, сувенирную продукцию и даже попросить открыть душ в девятом вагоне. Алика слушала всё это вполуха, прилипнув к окну. В черноте, покачиваясь, под стук колёс ускользал, уплывал, сливаясь в одну сверкающую линию, большой город, и от этого становилось грустно.
Не грело ни призёрство, ни шикарная фотография на сайтах лагеря, городского отдела образования и школы, ни приглашение в академию экономики и права, в довесок к призу дающее баллы при поступлении, ни мысли о широкой кровати с ортопедическим матрасом в своей комнате. Невыносимо тянуло остаться здесь, где не было нудных учителей с однообразными задачками, не было непроходимо тупых одноклассников с айфонами последней модели, но где Алика изо дня в день тренировала разум многоуровневыми, но вполне жизненными задачками об ипотеке, безработице, спросе и предложении под шутки настоящих преподавателей из университетов, где впервые смогла довериться другому человеку. Где они с Ильёй наконец перебросились парой слов, от чего на душе стало спокойнее.
Алика раздражённо потёрла глаз: от водостойкой туши под веками зазудело. Алика выглянула в проход: проводница двигалась к ним зигзагом, от купе к боковушкам и обратно, с красной корзинкой сладостей и дорогущих безделушек, повторно проверяя паспорта. Прикинув, что до конца вагона она дойдёт нескоро, Алика достала из бокового кармана сумки косметичку, демонстративно подопнула носком ботильона бронированный чемодан Ветровой и проскользнула в туалет.
Умывалась Алика долго. Половину запасов смывки она израсходовала на то, чтобы избавить ресницы от тяжёлой туши, вторую половину — на суперстойкий бордовый тинт, который ей подарила мама перед поездкой. Бумажные полотенца только и успевали лететь в мусорное ведро. Напоследок Алика улыбнулась отражению, сполоснула лицо ледяной водой и, вытершись всё теми же полотенцами, вышла из туалета.
Проводницы в проходе не было видно, а по вагону стелился солоновато-копчёный запах лапши и картофельного пюре, которым запасались в продуктовом не от голода, но ради атмосферы поездки, игнорируя возмущения сопровождающей.
Вместо грамоты Ветровой на столе стоял помятый пакет с логотипом торгового центра в получасе ходьбы от вокзала, вместо бронированного серебристого чемоданчика из-под стола торчал конец тёмно-синей спортивной сумки. А на месте Ветровой сидел Илья.
— А мы теперь соседи, — обрадованно заявил он, когда дверь к туалетам с тихим шипением задвинулась за Аликой.
Женщины в купе напротив полушёпотом вздохнули, что в предыдущую поездку автоматических дверей здесь не было.
Алика вскинула бровь и бухнулась напротив Ильи, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди.
— Это что, рейдерский захват?
— Обижаешь! Честная сделка! Верхнее боковое на нижнее в купехе, где собираются играть в мафию. Или в свинтуса. Или в дурака. Или в ещё какие-то настолки. Там у девчонок целый чемодан, я еле сбежал.
— Вот так сделка… — без энтузиазма откликнулась Алика и, подавив зевок, спросила: — А что на кону?
— Ночь с тобой! — многозначительно приподнял брови Илья.
]]></content:encoded>
<wfw:commentRss>https://viktorook.ru/2019-01-21/feed/</wfw:commentRss>
<slash:comments>2</slash:comments>
</item>
<item>
<title>Никто не поимеет Шепард</title>
<link>https://viktorook.ru/%d0%bd%d0%b8%d0%ba%d1%82%d0%be-%d0%bd%d0%b5-%d0%bf%d0%be%d0%b8%d0%bc%d0%b5%d0%b5%d1%82/</link>
<comments>https://viktorook.ru/%d0%bd%d0%b8%d0%ba%d1%82%d0%be-%d0%bd%d0%b5-%d0%bf%d0%be%d0%b8%d0%bc%d0%b5%d0%b5%d1%82/#respond</comments>
<dc:creator><![CDATA[Виктория (автор)]]></dc:creator>
<pubDate>Wed, 15 Oct 2025 11:32:25 +0000</pubDate>
<category><![CDATA[Mass Effect]]></category>
<category><![CDATA[Лея Шепард]]></category>
<category><![CDATA[18+]]></category>
<category><![CDATA[Ария Т'Лоак]]></category>
<category><![CDATA[Джефф "Джокер" Моро]]></category>
<category><![CDATA[дополненная сцена]]></category>
<category><![CDATA[космофантастика]]></category>
<category><![CDATA[криминал]]></category>
<category><![CDATA[литературный этюд]]></category>
<guid isPermaLink="false">https://viktorook.ru/?p=1757</guid>
<description><![CDATA[2186, Омега Генерал Петровский должен умереть. Это Лея Шепард осознаёт предельно отчётливо, пока обновлённая в бункере Арии программка в инструментроне, перехватив короткий сигнал, подбирает криптоключ. Символы сменяют друг друга со скоростью света, сливаясь в сплошное полотно, и поддавшийся наконец механизм откликается тихим размеренным тиканьем, запуская обратный отсчёт мгновениям жизни Олега Петровского. Ария Т’Лоак, едва дёрнув […]]]></description>
<content:encoded><![CDATA[
 2186, Омега
Генерал Петровский должен умереть.
Это Лея Шепард осознаёт предельно отчётливо, пока обновлённая в бункере Арии программка в инструментроне, перехватив короткий сигнал, подбирает криптоключ. Символы сменяют друг друга со скоростью света, сливаясь в сплошное полотно, и поддавшийся наконец механизм откликается тихим размеренным тиканьем, запуская обратный отсчёт мгновениям жизни Олега Петровского. Ария Т’Лоак, едва дёрнув бровью, окутывает себя мерцанием биотического барьера, и Лея Шепард следует её примеру, хотя вся её концентрация уже трещит по швам.
Генерал Олег Петровский сегодня умрёт — в этом нет никаких сомнений. Так предписывают все законы.
По законам войны лишение вражеской армии — а у Призрака целая армия цепных одержимых пёсиков — генерала, а также хорошей базы, сильно упростит ведение если не наступления, то хотя бы контратак.
По законам офицерской чести генералы не сдаются в плен: они стреляют себе в висок, пачкая мундир и погоны кровью, но не позором. Хотя где офицерская честь — и где «Цербер».
Даже по законам гуманизма Олег Петровский должен умереть, чтобы и люди, и ксеносы, потерявшие в этой кровавой бойне, деспотии близких, отравленные чистым нулевым элементом, не думали, что об этом позабыли. Чтобы Лея Шепард знала: они сделали всё, что могли, и даже чуточку больше…
Но прежде всего, конечно, законы Омеги. Жестокие и вполне однозначные — сражайся или умри, ствол в лоб или смерть в подворотне, кровь за кровь, смерть за смерть — Лея Шепард впервые готова их принять, сцепив зубы, перекусав сухие губы до крови, правда, но всё-таки принять. И коротко кивает Арии, когда открываются двери.
И Ария Т’Лоак, Королева Пиратов, Фемида Омеги, сама Омега, врывается широким решительным шагом в командный центр «Цербера», в свою тронную залу. Она не торопится, отнюдь: она как будто наслаждается каждым ударом тяжёлого каблука о пол, красный уже от неона, не от крови, но Лея всё равно едва поспевает за ней, на ходу вгоняя в «Палача» новый термозаряд.
Лея Шепард неслышно взбегает по лестнице с одной стороны, Ария Т’Лоак, покачивая бёдрами, поднимается по другой, нарочно медленно, однако Олег Петровский всё равно не успевает доиграть партию. Он проиграл. И его приказ о капитуляции — «всё кончено» — ещё вибрирует эхом под высокими потолками.
— Коммандер Шепард, я сдаюсь на вашу милость, — торопится выдохнуть Петровский, очевидно, ища защиты у Шепард.
Лея Шепард дёргает уголком губ в тусклой усмешке и едва уловимо мотает головой. Во-первых, у неё уже не осталось щитов прикрывать преступников, наёмных убийц и просто безумных учёных всех мастей: потерялись где-то за ретранслятором Омега-4. А во-вторых, здесь, на Омеге (да и не только) Ария Т’Лоак точно могущественнее и едва ли прислушалась бы к Лее Шепард, даже если бы она вдруг решила сохранить Петровскому жизнь. Лея Шепард об этом даже думать не хочет, чтобы потом не кусать губы, не топиться в подушке от чувства вины перед Альянсом и собой: Олег Петровский уже мертвец.
Его дыхание и голос — вопрос времени.
— Ничего более жалкого слышать мне не приходилось, — хрипит Ария Т’Лоак, хищницей подступая к нему.
Воздух искрит и сжимается под волнами цвета индиго. Олег Петровский пятится мелкими шажками до тех пор, пока не упирается в стол, и тут же с лёгкого взмаха руки — мощного биотического удара, валится под ноги. Лея Шепард, брезгливо отступая на полшага, уже в который раз за вторые галактические сутки безмолвно соглашается с Арией.
Он просит сотрудничества с Альянсом, обещает сдать Призрака, и Лея Шепард мнётся с ноги на ногу, выдыхая сквозь зубы. Призрак Шепард нужен. У неё — и от своего лица, и от лица Альянса — крайне много вопросов и претензий. Только «Церберу» веры нет, пускай и на грани гибели (особенно на грани гибели, ведь можно сказать что угодно!), и когда Ария Т’Лоак бесцеремонно локтем отпихивает её, Лея Шепард покорно отступает.
Генерал Петровский сегодня умрёт. Тонкие пальцы, искрящиеся от энергии, впиваются в его широкую шею. Хрустит под его спиной пластик приборов, руки лихорадочно мечутся по обесточенной панели управления, горло содрогается в хрипах:
— Но… Я же дал тебе уйти… с Омеги… Я заслужил… снисхождение.
— Это правда, Ария? — горло давит спазм, словно бы и Лею кто-то придушивает.
— Да. «Цербер» захватил станцию, но дал мне уйти, — по-змеиному присвистывает Ария, и Лея Шепард понимает, что просит Петровский зря, потому что Ария Т’Лоак не Лея Шепард: её не прельстит информация, не разжалобит старый должок.
К тому же забрать у Арии Т’Лоак Омегу — это как лишить Джокера «Нормандии» и дурацких приколов, Гарруса калибровки и обострённого чувства справедливости, а Лею жетонов Альянса и фамильного упрямства. Хуже, чем убить: лишить сущности, сердца. Такое не прощают. И Ария Т’Лоак продолжает с упоением впиваться пальцами в генеральскую шею:
— Чувствуешь, Олег? Это смерть, и она всего в нескольких дюймах. Запомни, каково это…
Её голос дрожит от наслаждения так, как будто бы она высасывает из него жизнь по капле, по крупице, и мрачный холод, эхо свидания с ардат-якши, скользнувший под кожей, заставляет отвернуться к шахматной партии. Лея морщится, слушая предсмертные хрипы Олега Петровского, и поджимает губы. Она вспоминает реактор, вибрирующий от каждого прикосновения к панели управления, и голограмму Петровского, искусно играющего на натянутых донельзя нервах, вспоминает искалеченных нулевым элементов и экспериментами «Цербера» ксеносов — адъютантов, и Найрин. Её по-туриански скупую, но совершенно не по-туриански мягкую улыбку, растворяющуюся в ослепительной синей вспышке не то взрыва, не то ярости Арии Т’Лоак.
Лея Шепард стискивает челюсти до туповатой боли. Олег Петровский не может не умереть.
— Я не буду тебя убивать! — в отчаянии рычит Ария, и Лея Шепард, оборачиваясь, едва не сбрасывает с доски ферзя. И хотя Ария на неё даже не смотрит, повторяет спокойно и уверенно специально для неё: — Я не буду тебя убивать — ради своего партнёра и ради войны с твоим хозяином. Надеюсь, ты будешь полезен.
Ария Т’Лоак отбрасывает Петровского под стол и брезгливо кривится, подпинывая носком сапога воздух:
— Забирай его, Шепард. Тебе с Альянсом решать его судьбу. Только убери этот мусор с моей станции.
Лея Шепард на мгновение забывает, как думать и дышать, чувствуя ритмичную пульсацию одной лишь мысли: Ария Т’Лоак изменила своё решение из-за неё, ради неё. А Петровский тем временем поднимается, совершенно по-генеральски одёргивает китель и позволяет себе чересчур едкий комментарий для того, чья жизнь мгновение назад дрожала биотическими разрядами на убийственно изящных пальцах:
— Капитан. Я рад, что вы… Оказываете успокоительный эффект на мисс Т’Лоак. Я сам однажды пытался образумить её. С удовольствием послушаю, как это получилось у вас.
Коротко мотнув головой, Лея поправляет шахматную доску и хмурится:
— Не заблуждайтесь насчёт своего будущего. Бесед по душам не будет.
— Почему нет? Насколько я знаю, Альянс обеспечивает своим военнопленным довольно комфортные условия. Кто знает — может, мы с вами ещё станем друзьями.
Генерал Петровский торжествующе улыбается сквозь усы и расправляет плечи, очевидно, чувствуя себя победителем. Шестиугольник «Цербера» блестит позолотой вызывающе ярко, Лея поудобнее перехватывает «Палач» и сквозь зубы рычит:
— Никогда.
И до того, как Олег Петровский скажет что-то ещё, после чего Лею вновь поведут первобытные дико-кровавые ритмы Омеги, она (с молчаливого разрешения Арии) приказывает Брэю его увести.
Они с Арией Т’Лоак остаются наедине в сердце ликующей, освобождённой, вдоволь напившейся крови Омеги.
— Я несколько месяцев ждала момента, когда смогу грохнуть его, — признаётся Ария сквозь зубы, но с удивительно мягкой улыбкой, бережно поглаживая перила площадки. — Но стоило несколько часов провести с тобой — и размякла. Ты какую-то заразу несёшь.
Лея Шепард может сказать Арии Т’Лоак то же самое с точностью до наоборот: несколько часов рядом с Арией напомнили ей, как приставлять ствол к подбородку вместо уговоров, с подозрением относиться к каждой протянутой руке помощи, показали, что значит — держать власть. Однако Арии не нужны ответные откровения, Ария упивается восхищением и властью, так что Лея качает головой:
— Это не делает тебя слабее.
Потому что даже сейчас Ария, пускай и в растерянности от собственного милосердия, выглядит Королевой Омеги, восхитительно властной, решительной, последовательной в своих поступках.
Лее Шепард никогда такой не стать, как ни пытайся.
— Восхищена твоим упорством, — едва приподняв уголки губ, мрачно усмехается Ария. — Благодаря тебе я вернула Омегу.
У Леи вспыхивают щёки таким пламенем, словно перегрелись давно прижившиеся импланты, и она облокачивается на перила. Может быть, Ария Т’Лоак и не умеет говорить «спасибо», но это её скупое признание, пожалуй, дороже всякой бесплатной выпивки в «Загробной жизни», запасов нулевого элемента и даже флота наёмником.
Они обсуждают планы по восстановлению Омеги, словно бы и вправду партнёры: не наёмница на побегушках Королевы Пиратов; не Королева Омеги, использующая офицера Альянса в качестве живого щита; а живущие по диаметрально противоположным законам, движимые разными мотивами, однако готовые практически без опаски подставить друг другу спину партнёры.
И хотя Ария не жмёт (а Лея и протянуть не пытается) ей руку на прощание, покидая Омегу, Лея Шепард всё-таки чувствует между лопаток благодарно-уважительный взгляд Арии Т’Лоак, взирающий со всех экранов, и даёт обещание сюда возвратиться (как с полгода назад клялась не возвращаться сюда никогда), когда война закончится в их пользу.
]]></content:encoded>
<wfw:commentRss>https://viktorook.ru/%d0%bd%d0%b8%d0%ba%d1%82%d0%be-%d0%bd%d0%b5-%d0%bf%d0%be%d0%b8%d0%bc%d0%b5%d0%b5%d1%82/feed/</wfw:commentRss>
<slash:comments>0</slash:comments>
</item>
</channel>
</rss>

If you would like to create a banner that links to this page (i.e. this validation result), do the following:

Download the "valid RSS" banner.
Upload the image to your own server. (This step is important. Please do not link directly to the image on this server.)
Add this HTML to your page (change the image src attribute if necessary):

<a href="http://www.feedvalidator.org/check.cgi?url=https%3A//viktorook.ru/feed/"><img src="valid-rss-rogers.png" alt="[Valid RSS]" title="Validate my RSS feed" /></a>

If you would like to create a text link instead, here is the URL you can use:

http://www.feedvalidator.org/check.cgi?url=https%3A//viktorook.ru/feed/

Home · About · News · Docs · Terms